Грёзы 2020.
Возвращались как с бала на войну: собранные, сосредоточенные, готовые ко всему. Король с королевой просто не могли ни почувствовать, что в их род влилась новая кровь, поэтому, однозначно, знали, что сыночек вернется ни один, куда бы он там ни сбежал. И, скорей всего, уже пытались отыскать его друзей, ну или хотя бы Ставраса, как самого взрослого и сознательного, а как не нашли, сделали правильные выводы, что лекарь тоже к случившемуся руку приложил, не говоря уже о шуте, который всегда был в каждой бочке затычкой.
Не зря настраивались на худшее. Королева попыталась устроить скандал прямо с порога, стоило Веровеку и Роксолане, держась за руки, войти в двери тронного зала, где их соблаговолила встретить королевская чета.
Шельм уже приготовился, как всегда на правах шута вызвать огонь на себя и отвлечь грозную королеву, но не успел, его опередил Веровек. Сдвинул брови и отрезал:
- Я люблю её, маменька. И собираюсь прожить с ней всю жизнь. Если вас это не устраивает, мы уйдем.
- Как это уйдем?! - вскричала королева и даже король, чинно восседавший на троне и украдкой от жены любующийся снохой, подорвался и кинулся в сторону сына.
- Куда это ты собрался из родного дома? - грозно сдвинув брови, вопросил он.
- Поживу пока у Ставраса в аптеке, пока свой дом не построю, - припечатал ненаглядный сын, украдкой покосившись на лекаря, который возвел очи горе. И в ответ на прямой взгляд короля кивком подтвердил, дескать, да, примет обоих и пусть себе живут, а вы тут можете и дальше обиженных и оскорбленных из себя строить.
- Но Вереночек, - почти прохныкала королева, утирая слезы платочком, - как же ты так можешь со мной? Ведь я твоя мама, я бы выбрала тебе хорошую девочку и ты...
- Я выбрал сам, - отрезал сын, развернулся и потянул растерявшуюся Роксолану к выходу.
- А ну стоять! - вскричал король и даже ногой для острастки топнул.
Все посмотрели на него.
- Значит так, сын мой, сноха-красавица тоже моя. И жить вы будете тут. А ты, мать, кончай тут слезы лить, только глянь, какую красавицу наш сын себе в женки отхватил! И вместо того, чтобы сына и девчонку его обижать, лучше бы вспомнила, что нам бал готовить срочно нужно. Ведь не годиться-то, хоть и по древнему обряду, но в тихую, без огласки.
- Ой, батюшки! - всплеснула руками королева, до которой, похоже, только сейчас дошло. - Да, как же это я? Ведь послов же всех позвать надо, чтобы все видели и по свету разнесли. Ой, детонька, - кинулась она к Роксолане, которая даже отшатнулась, не ожидая такой прыти от довольно объемистой королевы обряженной в пышные юбки, которые весили не мало, так еще и с огромным париком на голове, увенчанным целым миниатюрным замком с лебедями. - Нам же столько приготовить надо. Платье сшить, и не только платье. У тебя, поди, и гардероба своего нет.
- От чего же, очень даже есть, - со здоровой злостью в глазах отозвалась Роксолана. - Думаете, раз цыганка, то и без приданного?
- Разберемся, - покосившись на строго сдвинувшего брови сына, тактично обронила королева и, подхватив сноху под белы ручки, повела за собой о чем-то щебеча, кажется, о модных тенденциях нынешнего сезона. На что Роксолана отвечала с достоинством истинной королевны.
Мужчины проводили их глазами, и стоило им скрыться за одной из боковых дверей тронного зала ведущих в личные покои королевской семьи, вздохнули с облегчением. Причем все, и король, и королевич, и Ставрас с Шельмом, и даже Гиня с Муром. Но самое забавное, что копируя действия своих людей, выдохнули и дракончики, на что умилился даже король, который сам был запечатлен с черным драконом Тирмильтонтоном, которого, любя, звал просто Милем.
- Так, братцы кролики, теперь с вами, - обратился ко всем король, но глаза его не просто смеялись, но и лучились от гордости за сына. - Молодец, сын, порадовал, так порадовал.
Похлопав Века по плечу, король вернулся на трон и все свое внимание обратил на лекаря. Тот лишь криво усмехнулся и, как всегда, наглея, вопросил:
- Я стар и хлипок, знаешь ли?
- Это ты к чему? - насторожился Палтус.
- К тому, что ноги уже не те, - хитро прищурившись, заявил лекарь.
- Вот так бы и сказал, что стул персональный хочешь, а не морочил бы мне тут голову, - проворчал король дергая за шнурок, специально подвешенный возле трона, и в дверях тут же появились двое слуг. - Стулья моим гостям, - распорядился он и снова посмотрел на лекаря, а потом с ехидцей поинтересовался: - Не иначе у этого научился, - и кивнул в сторону шута.
- Не иначе, - подтвердил Ставрас, на что Шельм нарочито громко фыркнул и демонстративно отвернулся.
- Ладно, пока стулья несут, вы меня со своими друзьями познакомьте, а то что-то так и не довелось. И по-настоящему, знакомьте, а не так, как в прошлый раз. "Здравствуй, папа, это Гиня и Мур и они со мной..." - передразнив собственного сына, который сразу стушевался и даже слегка покраснел, смутившись, заявил король.
- Ну, раз по-настоящему, - хмыкнул лекарь, - то крепись. Может капелек валерьяночки заранее накапать?
- Ты это, говори, но не заговаривайся. Я, между прочим, если ты забыл, король и нервы у меня знаешь какие?
- Железных не хватит, - вмешался Шельм, легко и непринужденно встречая потяжелевший взгляд короля.
Тот задумался.
- Ладно, сейчас эти, со стульями вернуться, наливки сливовой попрошу для поправки здоровья и укрепления нервной системы.
- Очень правильное решение, ваше величество, - раскланялся шут, которому даже без колпака и пестрого, шутовского костюма, в роскошных белых одеждах удалось это сделать с юмором и выдумкой.
Смеяться, конечно, никто не стал, все же взрослые люди с серьезным вопросом пришли, но заухмылялись и обстановка разрядилась, став почти дружеской, то что надо, чтобы понять все правильно, и решения принять тоже правильные.
Король, слегка отойдя от процедуры знакомства "по-настоящему" и вызвав себе в подмогу казначея и начальника гвардии, которым тоже пришлось нервы поправлять рюмкой наливки без закуски, когда выяснилось, что у них под боком масочник вот уже какой год живет, а теперь их еще и два, и плюсом оборотень природный до кучи.
Так вот, король слушал очень внимательно и ловил все буквально на лету. Сразу стало ясно, что этот человек не зря корону на голове носит и трон мнет (не будем вдаваться в подробности, какой своей частью). Но больше всего он удивил, конечно, Ставраса, который с нынешним королем не так уж и общался, хотя Гиня тоже явно был под впечатлением. Мур, как всегда, большей частью помалкивал, но, разумеется, мотал на ус. А Шельм буквально ожил, оказавшись в своей стихии. Причем из него, действительно, мог бы получиться отличный царедворец, если бы он в свое время не выбрал для себя стезю шута и не следовал ей с упорством осла, топающего в гору вслед за морковкой.
Основной вопрос, после того как непосвященным была во всех подробностях изложена идея будущего Драконария, встал в том, чтобы построить для него отдельное здание. Ставрас настаивал на том, что нужно использовать магов, которым можно посулить бесплатную возможность попробовать найти в мертвых яйцах именно своего дракона, ну и, конечно, магию самих драконов. Но в тоже время все равно нужны были обычные каменщики, деревянных дел мастера и прочие строители.
Казначей схватился за голову. Начальник гвардии помалкивал, но в душе был солидарен с лекарем, так как, Ставраса поддерживал его собственный дракон, у которого было просто непроизносимое имя, и они с гвардейцем давно уже сговорились, что тот его просто Кузьмой звать будет, не при чужих, конечно. А Король слушал, слушал, почесал в затылке и вынес свой царский вердикт.
- Слушай, лекарь, я одного в толк не возьму. Эти яйца, поди, тоже самое, что камни, так?
- Да, но если их оживить...
- Нет, - поднял указательный палец король. - Ты дослушай. Я, значит, правильно понимаю, что все это время, много времени, они камнями валялись на какой-то там поляне в горах и ничего с ними сделать не могли ни ветер, ни стужа, так?
- Так, - кивнул Ставрас, не понимая, к чему он клонит.
- Так почему бы им и не остаться камнями? - сказав это, король удовлетворенно откинулся на спинку трона.
Лицо лекаря заиндевело, он принял слова Палтуса за отказ, и только собирался ответить с достоинством истинного дракона (кстати, о своей драконьей сущности, он монарху не поведал, да и остальные не спешили раскрывать его секрет), как очень вовремя влез неугомонный Шельм.
- Ваше величество, а не на эстетство ли вас потянуло?
- А что, - откликнулся довольный собой король, вволю налюбовавшись на морду лица Ставраса, которому много чего мог бы припомнить. - У меня вон в загородном дворце из сада все то лабиринт сделать пытались, но так и не прижились кусты, из королевства Рогс выписанные, то какой-то там сад эмирских хризантем, которые в ту же зиму все померзли, так что, остался лес лесом, даром, что за забором. А мне тут посол Верлиньи, как раз позавчера рассказывал, что у них, дескать, в моде сейчас Сады Камней...
- То есть, ты предлагаешь их так же под открытым небом поместить и выложить из них сад? - уточнил лекарь, меряя короля многообещающим взглядом.
Тот пока держался, и стоически делал вид, что ему совсем не страшна его возможная месть, за столь коварную проказу.
- А что, - вместо короля снова встрял Шельм, - ты только подумай, ведь сразу никто и не поймет что к чему. Нет, ну понятно, потом весть об этом разнесется подобно пожару, но к тому времени мы уже все закончим, разработаем охранный контур, наберем штат не слуг, а тех, кто будет присматривать за ними и охранять. К тому же, если все будет сконцентрировано под открытым небом и Мур останется в Столице, а не уломает Гиню вернуться в деревню, то он один сможет укрыть их собой, если потребуется.
- Смогу, - подтвердил оборотень, вздохнул и глянул на своего масочника, внимательно глянул. - И вряд ли, мы вернемся в деревню. Теперь уже вряд ли. - И в ответ на одобрительный взгляд Ставраса, произнес: - Ты не думай, мы свой дом построим, когда освоимся, у тебя лишь по первости жить будем, коль не прогонишь.
- Разумеется, не прогоню, - серьезно отозвался Ставрас.
- Да? - разочарованно протянул Гиня. - А я думал, мы во дворце этом загородном будем жить все вместе.
- Почему это?
- А за драконами будущими, нам как присматривать?
- Ну, не ночными же сторожами вы собираетесь быть, - отозвался лекарь. - Просто будете приходить на работу каждое утро, как положено. К тому же, у любого должен быть в этой жизни свой угол. - В ответ на это Мур одобрительно хмыкнул.
- Если дворец этот за городом, - задумчиво произнес Гиня, покосившись на оборотня, - как же мы туда мотаться будем?
- Порталами, - тут же предложил Веровек, и все посмотрели на него. - А что, попросим магов навести постоянные.
- И как ты собираешься контролировать, чтобы в них кто посторонний не прорвался?
- Легко. У Ставраса при аптеке просто роскошный сад. Вот в него порталы и выведем. Посмотрел бы я на того, кто безнаказанным на территорию Драконьего Лекаря проберется.
- Молодец! - похвалил сына король, и гордо объявил: - Весь в меня.
Ставрас посмотрел на него скептически, и подтвердил, что такой вариант будет оптимальным.
- Вот и отлично, - подвел итог король. - Значит, приступайте, если что понадобится, то этот и этот, - указывая на притихших казначея и начальника Драконьей Гвардии, - вам в помогут, ясно?
- Ясно, - отозвался Ставрас, и коротко бросил: - Пусть они идут, а мы еще не закончили, - и твердо посмотрел в глаза монарху. Тот сразу же выпрямился на троне и посерьезнел.
- Да-да, идите, а мы тут с лекарем поговорим.
Все, переглядываясь, поднялись и молча вышли. Даже Шельм не стал, как обычно, настаивать на том, чтобы остаться. Ставрас вышел через десять минут хмурым и явно недовольным результатами переговоров за закрытыми дверями, или не совсем довольным.
- Ну, что? - взволнованно спросил шут, шагая к нему.
Ставрас посмотрел по сторонам, увидел, что всех остальных уже и след простыл, не иначе Веровек Мура с Гиней дворец увел показывать, ну и казначея с гвардейцем захватил. Поэтому лекарь резко дернул шута на себя и уткнулся ему в плечо, как делал лишь однажды, пребывая в ярости от покупки драконьего яйца бароном Бернсом.
- Ставрас? - обнимая его, тихо спросил Шельм.
- Я все решил, но он хочет, чтобы ты остался при дворе.
- В смысле?
- Сказал, что пока ты с нами и Веровеком прохлаждался, уже на стенку был готов лезть тут без тебя. Он и не думал, что ты так много делаешь, что без тебя будет так тяжко. Вот и требует, чтобы ты продолжал быть шутом.
- Да, мне не сложно, чего ты расстроился-то? - искренне не понял шут.
Лекарь распрямился и посмотрел ему в глаза с сожалением.
- Да, нет, просто я тоже уже привык, что ты все время рядом, а тут столько дел навалится, что у короля с этой его политикой, что у меня с Драконарием, мы с тобой и видеться толком не сможем.
- Глупости, - отрезал Шельм. - Он ведь не говорит, что я тут должен дневать и ночевать, буду ходить на работу как все нормальные люди. - Полюбовался, как просветлело лицо лекаря, но прежде, чем тот успел уточнить, спросил сам: - Так ради чего ты с ним наедине хотел остаться?
- Решал некоторые старые вопросы.
- Это какие?
- Зачем тебе знать?
- Хотя бы затем, что кто-то сказки рассказывал, что доверяет мне.
- Это были не сказки.
- Так не вынуждай меня сомневаться.
- Ну, хорошо. Я честно признался ему, что и есть Радужный Дракон, и сказал, что ты мой человек.
- И он просто так взял и поверил на слово?
- О том, что я Радужный, он, оказывается, знал. У них в семье из уст в уста, от старого короля новому передается полный вариант легенды о Радужном Драконе.
- Полный? Я хочу его услышать!
- Вот и я хочу. Палтус сказал, что даже манускрипт еще руки Августа у них хранится, обещал показать, - и в ответ на сомнение, появившееся в глазах Шельма, добавил: - И тебе тоже.
- А, как он вообще отнесся, ну, что я...
- Что ты масочник? Ручками потирает, говорит, что теперь будет знать, к кому обращаться, если посла какого приструнить придется.
- Да, нет, к тому, что запечатлен на тебя?
- Знаешь, он меня самого удивил. Но, когда про запечатление услышал, руку пожал и сказал, что рад, что я, наконец, нашел того, кто сможет удержать меня в этом мире. Знаешь, по-моему, они вот уже несколько поколений боятся, что я уйду и мне на смену придет другой Радужный, который не будет так благоволить их семейству.
- Но... ты же не уйдешь? - тихо спросил Шельм, и поднял на него свои взволнованные бирюзовые глаза.
Ставрас улыбнулся и поцеловал его.
- Куда я теперь без тебя.
Две недели пролетели удручающе быстро. Лекарь был прав, с таким темпом у них порой даже на элементарное "добрый вечер" просто не хватало сил. Ставрасу было проще, на его стороне была драконья выносливость, и при желании он мог не спать сутками. Шельму приходилось сложней. Он носился между дворцом, Драконарием и Драконьей Аптекой, под вечер приползая скорее мертвым, чем живым. Ставрас поил его укрепляющим отваром, кормил, укладывал спать, прижимая к себе и нашептывая на ухо что-то успокоительное, что мало походило на сказки, но именно под его шепот шут засыпал.
И просыпался на Вересковой Пустоши. Здесь время могло идти совсем иначе, поэтому хотя бы в этом мире у него получалось высыпаться, и утром он вставал, как огурчик, чтобы снова весь свой день посвятить заботам королевской семьи и драконам.
А еще они почти каждую ночь летали в другие миры. Шельм радовался, как ребенок, и Ставрасу самому доставляло удовольствие радовать его такой мелочью. В один из таких вот полетов, они и вынырнули четыре раза во снах четверых драконов и трех людей.
Называл малышей Шельм. Ставрас ведь ему обещал. Поэтому черный дракон Гини и бронзовый Мура были названы до неприличия лаконично, и Ставрас торжественно пообещал, что драконы Веровека станут последними, кому он позволил ему выбрать имена.
Так красный масочник и оборотень обзавелись Бимом и Бомом. Гиацинт шутку оценил. Мур не очень, но смирился. А вот Веровеку пришлось трудней, потому что его сапфировую и рубинового Шельм так и назвал, не особо напрягаясь, Руби (голубого дракона) и Сапфир (красного).
Лекарь быстро смекнул, что королевич готов придушить шута собственными руками даже во сне и поспешил унести Шельма из этого сновидения. Но после еще час не выпускал его с Вересковой Пустоши, проводя разъяснительную работу. Шельм лишь улыбался. Как улыбался в тот памятный день, хлестаемый по плечам и спине плетью. Ставрас долго ворчал, метался по лугу, бывшему когда-то одним из вересковых холмов, ходил из стороны в сторону в драконьем обличии, но все же смирился и успокоился. Что с шельмы взять, ведь так?
Шут на следующее утро был доволен до неприличия. Веровек, как поведал лекарю отправленный с поручением во дворец Гиня, пыхтел на него целый день. А маленькие дракончики были счастливы и даже уже сейчас пробовали говорить, ввергая своих "мамочек" в приступы неконтролируемого умиления. До слез счастья на суровых мужских глазах, конечно, не доходило, но не далеко оттого ушло.
Сегодня Шельм опять приполз в Драконью Аптеку в полувменяемом состоянии. Лекарю чуть ли не на руках его пришлось нести в их спальню, что располагалась на втором этаже, а вот стоило стащить с Шельма одежду и тоже забраться под одеяло, как тот неожиданно ожил. Подкатился под бок, обнял поперек груди и лизнул за ухом. Ставрас вздрогнул и довольно резко отстранил его от себя.
- Шельм?
- Мне кажется, что подходящего времени уже никогда не будет, поэтому давай сейчас, - зашептал тот ему на ухо и прихватил губами мочку.
Ставрас резко перевернулся и подмял его под себя, перехватывая руки и с силой прижимая к подушке. Приподнялся и заглянул в глаза. Но Шельм прикрыл их ресницами и каким-то змеиным движением вывернулся так, что умудрился закинуть ему на талию ноги, вжимаясь так, что у лекаря от неожиданности и остроты ощущений дыхание перехватило, и он был вынужден и сам зажмуриться, чтобы хоть немного прогнать накатившее внезапно наваждение.
- Шельм! - прикрикнул он на него, но тот лишь усмехнулся и попытался прижаться к его губам в поцелуе. Лекарь не дался, и губы скользнули по щеке.
- Но почему? - почти обиженно выдохнул шут. - Ты обещал!
- Обещал. Но с чувством, с толком, с расстановкой. А не вот так впопыхах, урывками. К тому же, мне хочется посвятить тебе как минимум целый деть, а сегодня это никак не получится.
- Так посвяти мне ночь!
- А завтра с утра у вас во дворце какие-то супер секретные послы, так?
- Ну, так, - был вынужден признаться Шельм и разжать ноги, скрещенные на его пояснице. - Я и сам толком ничего разузнать не смог, хотя и пытался. Но, знаешь, по-моему, твой Гиня что-то знает.
- С каких это пор он мой?
- Ну, он же на тебя работает, скажешь, нет?
- Скажу что, как и я, он работает на казну и короля. Сейчас вот самозабвенно строчит правила пользования резервами Драконария. У меня уже голова от его постоянных вопросов кругом идет.
- А у меня нет. Толковые, между прочим, правила.
- Я оценил, но уж больно их много.
- Так и должно быть, чтобы люди ценили. Вот и назначь его каким-нибудь блюстителем правил, ну или хранителем сего славного опуса.
- Я подумаю об этом, - отозвался Ставрас. И, скатившись с него, снова улегся на спину на свой половине кровати.
Шельм тяжко вздохнул, но подобрался к нему и устроил голову на плече.
- Но ведь завтра все с этими послами разрешится, - тихо прошептал он ему в шею, и потерся носом о скулу.
- Тогда мне стоит зайти к Палтусу.
- Зачем?
- Хочу вытребовать тебе выходной за вредность.
- Лучше сразу два.
- Лучше, - согласился Ставрас, улыбнулся своим мыслям и чмокнул его в макушку. - Спи. Завтра будет завтра.
- Угу.
Ставрас пришел как раз вовремя. Только и успел, что с Палтусом поспорить до хрипоты, но все-таки развести последнего на целых два выходных для Шельма, когда тот может вообще не появляться во дворце. Они как раз уже с ленцой перерыкивались напоследок, и даже Шельм с Веровеком, присутствовавшие в тронном зале, помалкивали, втихаря от старших перемигиваясь. Как вошел дворцовый распорядитель и нашептал королю, что прибыли послы. Король лукаво глянул на Шельма, тот тут же насторожился, и приказал впустить.
Вошли двое. Мужчина средних лет, с белыми, прямыми волосами до плеч, но не седыми, а просто белыми и голубыми, почти бирюзовыми глазами. Одет он был во все черное, вот только покрой угадывался знакомый, правда, плащ был не коротким, а длинным, скользящим вслед за ним по полу. А вот брюки и туника были теми же самыми, и даже двубортный пиджак с золотыми пуговицами в виде масок, правда, маски были совсем другими.
Лекарь узнал их.
Если верить ритуальному облачению, перед Его Величеством Палтусом Третьим предстал Доктор Чума, один из высших в иерархии масочников. Женщина же, прибывшая с ним, явно носила женскую маску, потому что вряд ли была намного младше спутника, но при этом выглядела совсем девчонкой.
Глаза у нее были карими, вот только по самому ободку зрачка проглядывала зеленца, щеки розовели девичьим румянцем, губы были умело подведены, веки искусно подкрашены. Облачена же она была в зеленое платье необычного покроя с юбкой до середины икры. Без вышивки или других изысков, но пышное, хотя было понятно, что к такой моде в их королевстве еще не скоро придут, ведь до сих пор считалось неприличным обнажать ноги, хотя грудь в декольте платьев была более чем оголена.
Платье женщины-масочника вверху было не в пример целомудреннее, застегиваясь на изящные золотые пуговицы-маски почти до самого горла, и имело ажурный, кружевной воротничок. Но привлекал внимание в её наряде даже не его необычный покрой, а богато расшитый пояс. Широкий и подчеркивающий буквально осиную талию, он мог бы прослыть настоящим произведением искусства. А еще леди Изабелла, ведь именно так именовалась вторая женская маска в комедии Иль Арте, носила тонкие белые перчатки с кружевными оборками в области запястий, и такие же белые носочки с теми же оборками на ногах, обутые в необычные башмачки на высоком, но довольно устойчивом каблучке, с тупыми носами. Волосы её глубокого каштанового цвета были подняты в высокую прическу, и держались с помощью шпилек с такими же масками, под стать пуговицам на платье.
Лекарь засмотрелся и далеко не сразу додумался посмотреть на Шельма, стоявшего вместе с Веровеком возле одного из высоких окон, занимающих почти все пространство от пола до потолка.
Шельма на том месте уже не было. А был парнишка-масочник, нерадивый вор драконьих яиц, в шутовском наряде и маской Дамой Пик - обычной, не принимающей участие в комедии Иль Арте. Ставрас нахмурился, встретившись с ним взглядом. Можно обмануть сменой внешности кого угодно, но не собственного дракона, но шут лишь вежливо улыбнулся и отгородился от него стеной.
"Помнится, кто-то говорил о доверии", напомнил Ставрас беззвучно, пока послы от масочников раскланивались с королем.
"Это мои родители, хочешь, чтобы я ушел с ними?", отозвался тот.
"Разве ты недостаточно взрослый и сознательный, чтобы самому решать, где и с кем быть?"
"Достаточно", бросил шут, но продолжить не успел, потому что в этот момент Доктор Чума заговорил об очень важном.
- Мы пришли засвидетельствовать свое почтение. Я - Байрон Хризантемарамир Икуф и моя жена Лидия Хризантемарамир Икуф.
- Какие у вас, однако, созвучные имена, - задумчиво протянул Ставрас и двое слуг внесли стулья для почетных гостей. Два для четы масочников и два для Веровека и Ставраса, а вот шута король подозвал к трону, и так и оставил стоять рядом с собой.
- Думаю, вам это неизвестно, - все тем же мягким, приятным голосом начал Байром с легкой улыбкой на губах. - Но у нас, когда обмениваются масками, вступают в брак, по-вашему, жена берет фамилию мужа, а тот ее тотемное имя.
- Интересно-интересно. Так что же вас привело к нам? Ведь, помнится, после последнего Восстания Масок, с которого прошло почти двадцать лет, масочники к королевскому двору послов не засылали.
- Мы пришли с миром, - улыбка померкла на лице Чумы. А король, напротив, улыбнулся.
- Я знаю. Иначе, вы бы не вошли в город.
- Понимаю. Драконы не пропустили бы нас.
- Не только они. Но об этом не сейчас. Что вас вынудило покинуть места вынужденной резервации?
- Вынужденной?
- Вы сами решили свою судьбу двадцать лет назад. Не будь тех смутных для всех времен, драконы бы не патрулировали ваши границы.
- Мы живем дольше людей, но не настолько долго, чтобы сравниться с теми, кто запечатлен с драконами. Те, кто сражался тогда, сейчас уже в летах, пусть не в преклонных, но маски свои они больше против вас не наденут.
- А те, кто народились после них?
- Вот о них я и пришел сказать. Я - Доктор Чума, входивший в Совет Иль Арте.
- То есть, теперь уже не входите. Выгнали?
- Совет был распущен и осужден Палачами Масок по результатам всеобщего голосования клана.
- Что это значит? - в какой-то момент глянув на Шельма, вопросил король.
- Лишь то, что все они теперь в Мраморном Саду, - тихо отозвался тот, и все же посмотрел в глаза королю. Палтус сделал вид, что его новая внешность его совершенно не волнует. - Они теперь не живы и не мертвы, Ваше Величество, - склонился в поклоне шут, глядя в глаза отца, который не видел в нем сына, просто не мог увидеть. - Формально это значит, что Совета в том составе, что он был до этого, больше не существует.
- Почему не осудили вас? Или это ваше персональное наказание, предстать передо мной?
- Нет. Потому что я был инициатором голосования и несколько масочников со мной, тоже сильных, но не входящих в Совет.
- Вы выберете новый?
- Мы не можем.
- Почему это? Как доносили разведчики, еще двадцать лет назад была вырезана почти половина совета, но вы потом выбрали на места павших новых, живых.
- Мы не имеем права. Больше не имеем.
- Почему?
- До нас дошел слух, что в этом мире родилась Вольто. Не важно, женщина это или мужчина, хотя говорили о молодом мужчине, но слухи порой врут. Но решать теперь лишь ему или ей. Захочет, будет править единолично, не захочет, должен выбрать новый совет.
- Почему вы распустили предыдущий? - спросил король. А к Шельму снова обратился Ставрас:
"Палтус требует, чтобы я передал через его Миля, что это за Вольто и вообще, что происходит".
"Я. Его. Убью".
"Кого? Короля? Кто ж тебе позволит?"
"Гиню. Придушу собственными руками".
"Окстись. Если бы не он, нам бы самим пришлось разбираться с советом".
"А сейчас, хочешь сказать, не придется?"
"Придется. Но вдвоем и без потерь. Тем более, должен же я был когда-нибудь познакомиться с твоими родственниками. Кстати, ты не говорил, что твой отец тоже Доктор Чума и что его взяли на место того, с которого была сорвана маска".
"Я не знал. Зато теперь понято, почему меня не смогли найти. Просто его специально нагрузили так, чтобы не сразу вспомнил и обо мне, и о Дели. Он всегда был очень ответственным и... честным. Ты там Палтусу-то передаешь?"
"Передаю".
"И что он?"
"Ругается. Ты слышишь, что Байрон-то говорит?".
"Что Совет распустили из-за того, что вскрылись подробности очередного заговора против короны, и все это на фоне известия о Вольто. Что ж они так с ним носятся-то?!"
"Потому же, почему и Гиня так воспрял. Они считают, что мир принял их. Оправдано, между прочим, считают. Когда ты собираешься сказать им?"
"Никогда".
"Что?"
"Я просто прилечу туда под маской, назначу всех, кто приглянется, и улечу обратно".
"Шельм?"
Но тот снова вытолкнул его из себя, потому что Байрон закончил краткий рассказ о заговоре и неожиданно обратился к королю с просьбой:
- Ваше Величество, скажите, а вам не знакома фамилия или имя Ландыш или Ландышфуки?
Король первым делом взглянул на шута, тот ответил непроницаемым взглядом, и Палтус не стал настаивать, в отличие от Ставраса чувствуя, что не имеет права.
- А в чем дело?
- Просто, мы очень давно ищем нашего сына и нам сказали, что у вас тут живет некто Ландышфуки, это тотемное имя нашего сына, - неожиданно заговорила Лидия. И печально улыбнулась. - Понимаете? Вы же тоже отец, - она посмотрела в сторону Веровека, который лишь тихо вздохнул и тоже глянул на Шельма.
- Ну, на самом деле, - протянул Палтус. - Это фамилия моего Придворного Шута, он масочник, как вы видите, но разве он похож на вашего сына?
Байрон поднялся и взглянул на Шельма, который все так же выглядел не самим собой. Тот пожал плечами. Младшая маска не может ослушаться старшей, даже если приказ так и не был произнесен.
- А что? Разве это запрещено? Я не представлялся никому из наших не своим именем, а для людей это всего лишь странная фамилия, ничего больше.
- Благодарю вас, Ваше Величество, - подав руку жене, у которой потускнели глаза, что заметили даже Веровек и Палтус, произнес Байрон Икуф. - Если вы не против, мы хотели бы немного освежиться с дороги и отдохнуть, а потом продолжить беседу.
- Через два дня мы планируем отпраздновать свадьбу моего сына, надеюсь, вы не откажите мне в своем присутствии, - неожиданно произнес король, встречаясь с масочником твердым взглядом.
У того округлились глаза. Кто сказал, что Доктор Чума не умеет удивляться?
- Вы приглашаете нас, масочников? Вы... доверяете?
- Ну, надо же с чего-то начинать. Раз уж вас даже мир принял, отчего и нам не попытаться принять.
- Это честь для нас, Ваше Величество, - произнес масочник и склонился в поклоне.
Его жена с какой-то застывшей улыбкой сделала реверанс, а потом неожиданно моргнула и улыбнулась так, что присутствующим показалось, будто лучик солнца мелькнул в окне.
Ей просто невозможно было не улыбнуться в ответ. А потом чета Икуф прошествовала к выходу из тронного зала, вот только выйти не успели, хоть дворцовая стража, несшая караул на всех официальных приемах в тронном зале, уже и двери перед ними распахнула.
- Помниться ты только что мне сам сказал, Александр Ландышфуки Икуф, взрослый и сознательный. Что же ты бежишь от прошлого, как неразумный щенок?
Голос лекаря был негромок, но услышали все.
Масочники медленно обернулись. Шельм застыл возле трона изваянием, но смотрел не на отца и на мать. А потом его рука, словно действуя отдельно от разума, поднялась и он, прикоснувшись к подбородку, медленно сдвинул чужую маску в сторону и стал самим собой. Голубоволосым, бирюзовоглазым, вот только остался все таким же застывшим.
Байрон горько усмехнулся.
- Ты думал, что я заставлю тебя бросить тех, кто тебе дорог по праву старшей маски? Как мало мы друг друга знаем, сын.
А Лидия шагнула к нему, но замерла, хотя в какой-то момент всем показалось, что сейчас кинется к сыну.
- А с чего вы взяли, что имеете на это право? - неожиданно спросил Ставрас у Доктора Чумы, вставая между ним и сыном.
- Я - Доктор Чума, он - Арлекин, я старше по маске, - пояснил масочник. - Но я бы не поступил так с собственным сыном.
- Не поступили бы, даже если бы могли, - согласился Ставрас и улыбнулся так, что проницательный Байрон был вынужден спросить.
- Кто вы для всех? И кто для моего сына?
- Интересная постановка вопросов, - одобрил лекарь, отец Шельма ему уже нравился. - Для всех я - Драконий Лекарь. А для вашего сына - его дракон.
- Что?
Ставрас хмыкнул и начал пятиться.
- Он же не собирается обращаться? - взволнованно вопросил у Шельма занервничавший Палтус, тот ответить не успел.
Через миг тронный зал, размером в приличное такое поле, неожиданно показался всем удручающе маленьким, потому что его почти полностью занял собой дракон и его морда с лукавым выражением желтых глаз оказалась прямо перед лицами масочников.
Он попытался в элегантном жесте подпереть голову лапой, но в этот момент гребень на его макушке задел потолок и оттуда посыпалась побелка и кусочки лепнины, дракон огорченно фыркнул, вынудив Байрона отступить, и снова стал человеком.
- Убедил?
- Но... это невозможно, - прошептал Доктор Чума потрясенно.
- Отчего же? Не затем ли вы затеяли переворот, что поняли, что мир принял вас и позволил родиться Вольто?
- Да, но драконы... и вы... и Александр...
Лекарь вздохнул, повернулся к шуту и протянул руку, тот отвел глаза, но молча спустился к нему и встал рядом.
- От кого вы узнали, что кого-то из приближенных короля зовут Ландышфуки?
- От одного из семейства Шлим.
- Не Гиацинта, ли?
- Нет, от его дяди по отцовской линии. Это важно?
- А что известно о самом Гиацинте?
- Что он пропал без вести, сбегая от преследователей. По крайней мере, это официальная версия.
- А в вашем заговоре против совета семейство Шлим принимало участие?
- Да, конечно. Они поддержали нас одними из первых и даже выдали одного из своих, правда, мы его не нашли. Его тотемное имя Лютикмилш.
- Не беспокойтесь, мы нашли, - вмешался король и, посмотрев на молча стоящую рядом с мужем Лилию, предложил: - Может, все же сядете, а я прикажу закусок принести?
- Да, мы... - начал Байрон, но Ставрас, повернувшись к королю и королевичу, отрицательно покачал головой.
- Не стоит. Мы уже заканчиваем. Сколько займет сам процесс назначения нового совета?
- Если Вольто объявится прямо сейчас, то максимум два дня. Один, чтобы ему как следует все обдумать, второй, чтобы пройти через все необходимые традициями церемонии.
- Прекрасно. Последний вопрос, и я очень быстро отвечаю на ваши, и вы идете отдыхать.
- Мы не устали, - неожиданно вмешалась Лидия, переведя взгляд с Шельма на Ставраса. - И я бы хотела поговорить с сыном без свидетелей.
- Разумеется.
Шельм попытался что-то сказать и даже уже начал отрицательно качать головой, но лекарь отрезал:
- И он обязательно уделит вам время. Столько, сколько понадобиться.
- С каких это пор ты решаешь все за меня? - глаза Шельма вспыхнули так, что даже его отец поразился ярости, зажегшейся в них.
- С тех пор, как ты начал вести себя как мальчишка, - бросил Ставрас.
- Я все могу решить сам.
- Нет уж. Решать будем вместе.
- Ты решаешь один!
- Я просто не оставляю тебе возможности пожалеть о собственном решении.
- Да? Ты снова не оставляешь мне выбора!
- Да, неужели? Ты просто можешь приказать им забыть, как когда-то заставил ящерок отрастить крылья, нет?
- Я не сделаю такого с родителями!
- Почему?
- Да, ты сам... сам понимаешь, что говоришь? Или у вас, драконов, так принято?!
- Считаешь, что твоя ложь была лучше этого?
- Я... - Шельм осекся и, кажется, до него только сейчас начало доходить, что именно он попытался сделать, отказав родителям в праве хотя бы просто узнать, что он жив. Он нервно сглотнул и встретился с глазами матери. В них застыли слезы. Голос дрогнул, стал сиплым, чужим, но он все равно выдавил из себя беспомощное, детское: - Простите...
- Шельм, ты это... - сзади подошел Веровек. - В саду поговорить можете. Мы скажем, чтобы вас никто не беспокоил.
Шут кивнул и, даже не обернувшись на него, протянул руку матери. Та приняла, и они оба вышли. Байрон остался.
- Думаю, пока они общаются, - проговорил лекарь. - Мне стоит обсудить с вами некоторые дела насущие, на прямую вашего сына не касающиеся. Разумеется, если вы все еще утверждаете, что не устали?
- Я хотел, чтобы отдохнула жена. Она давно не покидала поместье, и путешествие далось ей не легко. Я готов выслушать вас, но...
- Да?
- Вы сказали, что сможете быстро ответить на все мои вопросы.
- Неужели, рядовой Арлекин способен принять облик другой маски? Причем, заметьте, я понимаю, что он не личину накинул, а именно стал другой маской, однажды виденной им, и ведь вы это тоже понимаете, иначе не ошиблись бы.
- Понимаю, - согласился Байрон, но все равно смотрел на него с недоумением, пока над ним не сжалился Веровек, так и оставшийся стоять рядом с лекарем.
- Вообще-то, Шельм - Вольто.
Масочник застыл.
- Ну, а теперь, - хмыкнув, объявил Ставрас и обернулся к королю, - мы с вами поговорим в другом месте, а юный королевич, на правах кровного брата вашего сына объяснит отцу тонкости легенды о всесильной Вольто.
- Я бы еще не отказался послушать, что не легендарно, а конкретно этот шельмец умеет делать. А то у меня Миль нервничает, говорит, что драконы, принимая твоего избранника, подробностей не знали, и теперь горят желанием узнать.
- Ну, вот Веровек вам с Милем все и расскажет, а мы ушли.
- Да, идите уже.
- Да, кстати, - обернулся лекарь уже в дверях. - Завтра и после завтра нас не ждите.
- Я понял уже, - бросил король раздосадовано, вспомнив жаркий спор относительно выходных для шута в такое горячее предсвадебное время, и повернулся к подошедшему сыну.
Они вышли в коридор и только после этого, молча шедший рядом масочник поинтересовался, глядя в сторону:
- Кто такой Миль?
- Черный дракон Его Величества.
- А вы?
- Вы же видели, что бронзовый.
- И все?
- А что вас смущает?
- Король что-то сказал про то, что драконы одобрили ваш выбор.
- Он просто, по-видимому, уже записал вас в нашу большую, разношерстную семейку, вот и выдал семейную тайну.
- И я, действительно, могу её узнать?
Байрон посмотрел на мужчину, шедшего рядом с ним. Высокого, широкоплечего, в темно-коричневой, тонкой замшевой куртке с множеством карманов на груди, которую он носил на распашку, безрукавке со шнуровкой в области шеи, узких брюках, заправленных в короткие сапоги, с тупыми носами, но на толстой, основательной подошве. На бедре у него еще в тронном зале он рассмотрел нож в простых, безыскусных ножнах и в первый момент принял его за охотника или личного королевского егеря, но уж никак не за легендарного Драконьего Лекаря.
Это потом, уже после наглядной демонстрации драконьей ипостаси, он обратил внимание на почти желтый цвет глаз, даже при человеческих, круглых зрачках. Немного печальную улыбку человека, много повидавшего на своем веку. С волосами темно-коричневыми и жесткими, при этом они были острижены совершенно не по моде, образуя на макушке, аккурат, посередине головы, нечто напоминающее драконий гребень. Нет, мужчина даже с такой прической выглядел очень даже привлекательно, просто, все эти необычности в облике далеко не сразу складывались в общую картину, и вопросы возникали лишь сейчас, а не тогда, при первом вскользь брошенном взгляде.
- У вас уже есть предположения? - вопросом на вопрос ответил лекарь и бросил на него пытливый взгляд.
- Вы очень раскрепощено вели себя с королем. Не думаю, что это позволено любому дракону, как бы королевская семья не была бы обязана вашему роду. Хотя, я могу и что-то не знать.
- Мои сородичи чтят человеческие традиции, а они наши, драконьи.
- Догадываюсь. Ведь так вам всем завещал легендарный Радужный Дракон, - масочник печально улыбнулся и сбился с шага. - Но ведь вы же не...
Лекарь вздохнул. Они проходили по небольшой открытой анфиладе, из которой открывался дивный вид на парк.
- Давайте, остановимся здесь, - предложил он и прошел мимо колонн к самому краю, оперся руками на витую, кованую решетку (Мур сказал, что сковал бы лучше) и нашел глазами небольшую лавочку на одной из дорожек, ведущих в сторону тенистых аллей.
На ней сидели молодой человек и девушка, которой с такого расстояния можно было дать не больше шестнадцати. Глядя на них, можно было подумать, что юноша решил признаться даме сердца в любви. А она отнеслась благосклонно и вот только что даже разрешила ему голову себе на колени склонить. Она расчесывала его волосы пальцами, а лекарь смотрел на мать и сына и вспоминал мягкость его волос, перебирая пальцами воздух.
- Да, я Радужный Дракон, - признался он масочнику, который давно уже стоял рядом с ним и ждал ответа. - А он Вольто. И с этим уже ничего нельзя сделать. Завтра мы отправимся к вам, захватив с собой наших друзей - Филактета Шлима и Муравьеда Сиявича. Кто такой первый, думаю, вы знаете, второй - природный оборотень, это к тому, чтобы не возникло вопросов в дальнейшем. Как вы понимаете, насчет единоличного правления Шельм категоричен. Кстати, я все же хочу уточнить, раз уж в первый момент нас прервали. Последний вопрос, который я хотел вам задать. Вы желаете остаться в Совете?
- Нет, - твердо ответил мужчина, тоже смотрящий на жену и сына.
- А до того, как узнали, кто он?
- Я бы тоже ответил нет. Совет это не развлечение, не марка престижа, это обязательства перед кланом, которые нужно выполнять в любом случае. Даже если ты все еще носишь траур по умершей дочери, даже если вся твоя душа желает лишь одного, бросить все и кинуться на поиски пропавшего сына. Мы ведь думали, что его убили. Сорвали маску, как с Доктора Чумы, а оказывается...
- Он сам ее сорвал. Хотите, расскажу вам, почему?
- А он не будет против?
- Говорит, не будет. Ему будет легче, если я расскажу вам, а не он сам.
- Вы с ним настолько связаны?
- Да. Потому что это запечатление. Мы услышим друг друга из любой точки мира и в нашем случае даже за его пределами.
- Понимаю. Тогда... я слушаю вас.
- Кстати, меня можно и на "ты" и просто по имени - Ставрас, - лекарь повернулся к Байрону и протянул ему руку.
Тот принял её, не раздумывая, и крепко пожал:
- А потом я бы с удовольствием послушал, кто еще входит в вашу разношерстную семейку.
- Конечно. Только уже не в вашу, а в нашу, согласны?
- Да.
Шельм блаженствовал в ванной, которую специально вынес в сад, натаскал воды из родника, бьющего прямо в аптекарском саду из-под корней старой березы, нагрел её с помощью магии и вот теперь, наслаждаясь скользящими, почти не греющими лучами заходящего солнца, ни о чем не думал, просто отдыхал.
Ставрас возился с чем-то в своей аптекарской лаборатории. Что ему там за лекарство так спешно понадобилось, шут не знал, но и не спешил узнать. На душе было просто тепло, без анализа причин, настроения, без мыслей и чувств. Просто тепло и это дарило надежду.
Мур с Гиней остались в Драконарии вместе со своими Бимом и Бомом охранять первую партию яиц, перенесенных драконами королевской гвардии с горного кладбища. Завтра их сменят начальник гвардейцев со своим драконом и Дирлин, которая, пока Век и Рокси готовятся к самой настоящей, официальной свадьбе, возилась с Руби и Сапфирой королевича и была просто счастлива. На нее, кажется, заглядывался тот самый Кузьма, с которым им предстояло двое суток охранять мертвые яйца, его человек не в счет. Шельм не знал, как драконы проявляют свои теплые чувства к понравившейся им самке и как завоевывают её расположение, просто видел что-то такое в его зеленых глазах и мысленно желал ему удачи.
Родителей со всем комфортом разместили во дворце. Палтус, дав Байрону отдохнуть, долго беседовал с ним за рюмкой отменного коньяка в обществе Ставраса, что-то они там такое важное обсуждали. А Лидию, после отдыха, перехватила Роксолана, и та теперь на правах подружки невесты помогала ей со свадебными приготовлениями, вместе с цыганкой воюя с неугомонной королевой, которая везде пыталась насадить свое мнение, но ей это теперь не очень-то удавалось. Но, кажется, она уже даже не злилась, и вроде как пыталась все же слушать не только себя, но и других.
Он сам, пока все были заняты кто чем, вместе с Веровеком возился с Руби и Сапфиром. Было приятно просто учить драконышей всяким премудростям, например, новым словам, и ни о чем не думать. Особенно, о завтрашнем дне. Он и сейчас о нем старался не вспоминать. Ему просто было страшно.
Ставрас вышел из аптеки уже с полотенцем. Большим, в него, казалось, можно было завернуть Шельма с ног до головы. Шут повернул к нему голову, оторвавшись от созерцания вечернего неба, подкрашенного каймой заката, и тихо вздохнул.
- Ты простудишься, если будешь сидеть в остывшей воде, - мягко произнес Ставрас, шагнул к нему и развернул полотенце.
Шельм прикрыл глаза на секунду и поднялся из воды. Лекарь завернул его в полотенце и вынул, поставив на доски деревянного настила, нагретые за целый день летним солнцем, и прижал его к себе. Шельм уткнулся лицом ему в плечо и тихо спросил:
- Ты считаешь меня жестоким?
- Нет. Просто маленьким.
- Я уже шесть лет, как совершеннолетний.
- Это лишь по вашим меркам. А по-человеческим, только два.
- Эх, - тяжко вздохнул Шельм. Идти никуда не хотелось. Отнес бы кто?
"Легко", мысленно ответил Ставрас и поднял его на руки.
Шельм склонил голову ему на плечо и прикрыл глаза. Путь до спальни он благополучно пропустил, открыв глаза лишь оказавшись под одеялом. Ставрас присел рядом с ним и посмотрел задумчиво и в тоже время с легким беспокойством.
- Что-то не так?
- Ты уверен, что все еще хочешь?
- Хочу - что? - вяло полюбопытствовал Шельм, лекарь усмехнулся и встал.
- Значит, не хочешь, - и принялся раздеваться ко сну.
Шельм подумал, подумал, и резко сел на кровати:
- Хочу! Конечно, хочу!
- Точно? - Ставрас, сбросивший любимую крутку, лукаво улыбнулся через плечо.
- Ты еще спрашиваешь! Иди ко мне, - и протянул руку. Всю сонность и апатию с него как рукой сняло.
- Что, прямо в сапогах и одежке?
- Да, демон бы с ней, сам сниму!
Ставрас расхохотался, но все равно подошел лишь тогда, когда разделся, и сразу же скользнул к нему под одеяло. Шут подкатился к нему, обнял и потянул на себя. Лекарь послушно перекатился, наваливаясь на него, и уловил легкую панику в его душе. Улыбнулся.
- Ты боишься.
- Не бери в голову.
- Нет уж, так не пойдет.
- Ставрас!
- Тсс, - зашептал ему в губы тот, и снова лег на спину, перетащил его на себя и скомандовал. - Чуть повыше сядь.
- С ума сошел? Я, конечно, умею душить ногами, милый, но тебя бы я предпочел душить в объятиях, - проворковал Шельм и попытался сползти обратно на кровать.
- Ну, уж нет, - сцепив руки у него за спиной, не пустил лекарь. - Кто у нас здесь старший?
- Ну, знаешь, последнее дело возрастом давить, особенно в твоем случае.
- Отчего же?
- Тогда, если подумать, это уже какая-то нездоровая любовь у тебя получается?
- Почему это она нездоровая?
- Так я на твоем фоне совсем младенец, меня не соблазнять надо, а титьку в рот совать, - объявил шут, как всегда в своем репертуаре.
Ставрас фыркнул, разжал руки и силой подтащил его вверх, отбрасывая в сторону одеяло. Пошатнувшись, Шельм инстинктивно вцепился в изголовье кровати и, лишь опустив глаза вниз, осознал, в каком откровенном положении оказался, и мучительно покраснел. А Ставрас улыбался ему снизу и явно наслаждался моментом. Шельм хотел возмутиться, не успел.
- Предупреждаю, будешь и дальше меня смешить, ничего не получится, поэтому лучше помолчи. И пусть, я никогда не делал этого раньше, но о людях я знаю очень и очень многое. Особенно, об их телах.
- И что же, собрался применить весь свой опыт ко мне одному?
- Ты против или хочешь еще кого в свою компанию позвать?
- Разумеется, никого кроме тебя я не хочу. И вообще, только за, но... ах!
Лекарь уже больше ничего не сказал, просто продолжил. Шельм выдохнул в потолок, потом застонал, громко, забыв о смущении, выгнулся весь над ним и почти закричал, когда Ставрас закончив с легкими поцелуями, чуть сильнее прихватил чувствительную кожу губами.
- Ставрас! - вскрикнул он, ресницы намокли и дышать стало совсем нечем.
Он с трудом заставил себя разлепить веки и посмотреть на лекаря потемневшими глазами, а тот остановился и указал глазами на небольшую полку, прибитую справа от кровати. Шельм с трудом сфокусировал взгляд и сразу же застонал снова, потому что лекарь продолжил. Баночку он схватил, обнаружив с трудом и ориентируясь только на ощупь, но она выпала из его рук, благо, что над кроватью и, к счастью, не разбилась. Ставрас пробормотал что-то невразумительное, и нащупал её сам. Шельм, тихо всхлипывая, извивался над ним и стискивал изголовье кровати с такой силой, что дерево уже трещало, а его пальцы побелели. Ему было так хорошо, так сладко и невыносимо оттого, что блаженство казалось уже близко, но в тоже время далеко. А Ставрас все так же вжимался лицом в его бедра, ласкал, и одновременно с этим, не глядя, сорвал крышку со злополучной банки.
- Ставрас, я не... так хорошо!
Тот не ответил, но на самом деле ему самому безумно нравилось слышать его голос, ставший сейчас каким-то глубоким, будоражащим душу и откровенным в своей чувственности. А потом к губам и языку прибавились еще и влажные, вымазанные в чём-то пальцы. Запахло лавандой и чем-то еще, тонким, волнующим. Шельм даже не обратил внимания на такую мелочь, как нечто инородное внутри себя. Лишь выгнулся сильнее, дернулся слегка и задвигался в том же ритме, толкаясь вперед и опускаясь, принимая в себя не спеша, медленно, растягивая удовольствие и подстраиваясь под заданный Ставрасом ритм. А потом пальцев стало больше чем один, и все тело, чистое после купания, повлажнело от выступившей испарины. Лекарь остановился, поцеловал внутреннюю сторону бедра и дернул рукой чуть резче.
- Нет! - вскрикнул Шельм и обмяк.
Ставрас даже растерялся, но быстро сориентировался. Уложил его рядом с собой. Чмокнул в нос, поцеловал в шею и посмотрел в медленно приоткрывшиеся глаза.
- Что это было? - хрипло вопросил шут, очнувшись.
- Тебе научным языком или повторить на практике?
- Повтори! - потребовал шут и лишь сильнее раздвинул ноги.
Лекарь улыбнулся и крепко поцеловал в губы, приникнув к ним, и снова одним лишь движением руки вызвал тот самый всплеск чувств, который произвел столь сильное впечатление у его масочника. Шельм вскрикнул прямо ему в рот, оторвал его губы от себя, обхватив лицо руками, и заглянул в глаза.
- Давай дальше, - попросил он и улыбнулся припухшими губами. - Очень хочу.
- Тогда давай так.
Он легко перевернул гибкое тело шута на живот и подложил ему под бедра подушку, Шельм обернулся через плечо.
- Не бойся, - выдохнул Ставрас, дотянувшись до его губ.
- Мне... не страшно, - отозвался Шельм. Прикрыл глаза и уткнулся лицом в подушку. Оттуда приглушенно донеслось: - Не страшно.
- Страшно, страшно, - отозвался Ставрас, прижался к нему и поцеловал в плечо, потом в затылок, прошептал что-то неразборчивое прямо на ухо, поцеловал и его, а потом прижался чуть сильнее.
Шельм напрягся, зажмурившись, радуясь, что Ставрас не видит его лица. Но не чувствуя боли, расслабился, и лекарь сдавленно прохрипев ему на ухо, коротко рыкнул и замер. Шельм даже не сразу осознал, что все. Уже до конца. А, когда понял это, осознал, что так хорошо и уютно ему никогда еще не было. И подумал, что мог бы вот так пролежать целую вечность, не двигаясь, просто ощущая какую-то непередаваемую цельность в гармонии с самим собой и с тем, ближе которого в этой жизни, да и не в этой тоже, у него уже не будет. От этой мысли тело ожило само, без участия разума, и он задвигался под ним, закинул руки за спину, впился в бока, застонал протяжно, сладко и так громко, насколько позволили связки. И лекарь двигался вместе с ним, рычал над ухом, стискивал в объятиях молодое, сильное тело, а потом резко отстранился. Шельм дернулся, застонал от остроты разочарования, не чувствуя слез, брызнувших из глаз. Но лекарь легко, словно пушинку, рывком перевернул его на спину, опять накрыл своим горячим, мокрым от выступившего пота телом, и вжался снова, да так, что Шельм закричал уже не от полноты ощущений, а оттого, что он повторил то прикосновение, что довело его до потери сознания, когда случилось в первый раз. И они уже просто не могли остановиться, да и не хотели. Сжимая друг друга в объятиях, вышептывая потаенные тайны души, и тут же забывая их все до единой, и живя здесь внизу лишь телами, в то время как души парили где-то высоко-высоко, сливаясь друг с другом и зная, что только так, только вдвоем, единственно правильно, единственно верно, единственно приемлемо для них.
А потом время, предназначенное только для них, закончилось, как рано или поздно заканчивается все на этом свете, кроме любви. Но, стоило Ставрасу, наконец, осознав себя во времени и пространстве, попытаться отстраниться, Шельм снова вскинул руки, непослушные, вялые, но с силой впившиеся пальцами в его бока.
- Шельм? - прозвучало хрипло.
- Останься хоть немного так, - выдавил из себя шут, который понял, что если сейчас они разъединятся, все это пропадет, исчезнет. И стало до безумия страшно, что такого больше уже не повторится. Так страшно, что он почувствовал, что готов разреветься, если это и будет так. Но Ставрас все прекрасно понял.
- Тсс, - прошептал он ему в волосы на затылке, кажущиеся под губами куда мягче, чем под руками. - Все хорошо. Если тебе еще захочется, можем и повторить чуть попозже.
- Обещаешь?
- Да.
Они подтянули подушки повыше и устроились как когда-то в гостях у цыганской баронессы, Ставрас почти сидя и опираясь на изголовье, а Шельм у него на животе, прижимаясь щекой и скользя ладонью по груди, совершенно бездумно, неосознанно. Ему хотелось улыбаться, и он улыбался. А лекарь, как и прежде, перебирал пальцами его волосы и в глубине его глаз танцевали искорки. Он никогда не думал, что у него, дракона, умудренного опытом, прожившего более чем длинную даже по драконьим меркам жизнь, нечто столь простое и естественное для людей, может вызвать такой невыразимый восторг.
- Теперь ты мой, - произнес он, глядя в пустоту. - Полностью и абсолютно.
- А ты мой, - отозвался Шельм, зевнул и подтянулся выше, обхватывая его рукой за шею. - Только знаешь, что я тебе скажу? - тоном заговорщика прошептал он ему на ухо.
- М?
- Ты обещал, что мы повторим.
- Нам завтра рано вставать.
- Выспимся за пару часов до рассвета на Вересковой Пустоши.
- Ты что же, всю жизнь так жить собираешься?
- Как?
- Жить здесь, а спать где придется?
- Знаешь, где придется, меня не устроит, только с тобой.
- Учту.